Дорога из века в век. Век ХХ заканчивается, век ХХI начинается - Ирина Ярич

– Нет? А мне так показалось, – замялся он.

– Мне что-то пить захотелось. Коль, у тебя вода стоит в коридоре?

– Ага, но она холодная.

– А мне как раз и хочется холодненькой.

– Так она очень холодная. Простудишься!

– Я немного.

Мария Петровна медленно встала и, опираясь на палку, вышла в коридор. Её подозрения и возрастающее возмущение придавали ей силы. Она прошла мимо бака с водой и подошла к двери кладовки. Быстро её открыла… На полу против входа на старой клеёнке лежала половина свиной туши.

Мария Петровна сначала остолбенела, последняя надежда оправдать Спицына рухнула. Она только сейчас всё поняла. Его помощь, его участие – всё было ложно, лицемерно. Он задумал свой гнусный поступок давно и только ждал. Она вспомнила сестру, и как та хвалила его и жалела. Мария Петровна, обычно тихая и спокойная ощутила прилив ярости и бесстрашия. Она решительно направилась обратно в кухню.

Колька, увидав её сурово-каменное лицо, еле промямлил:

– Ты чего?

– Я тебе дам чего! Охотник до чужого добра! Откуда у тебя туша? На какие доходы ты её приобрёл? – прогремел голос Марии Петровны.

– Да, успокойся ты, бредишь что ли?

– А не моим ли кабанчиком ты потчуешь гостей?

– Вот баба, рехнулась совсем!

– Откуда у тебя свинина, отвечай! У тебя, который всё в своём доме пропил! Которого никто не берёт на работу! На какие средства ты шикуешь?

– С чего это я должен тебе отчёт давать? Будет мне тут каждая выжившая из ума бабка указывать!

Полупьяный Митька поспешно встал из-за стола и стал искать куда-то брошенную свою куртку.

– Ой, Коль засиделся я у тебя. Дома запилят. Я пойду. Спасибо за угощение, – забормотал он испуганно.

– Угощение! Ты бы поинтересовался, где он его взял!

– Я спрашивал! А он сказал, что на мясокомбинате подхалтурил.

– А ты и поверил! Святая простота! Тебе лишь бы стакан пропустить!

– Не шуми, баб Марусь, я ваших дел не знаю, – Митька попрощался, и, выходя, задумался: «Действительно странно получается. Колька стал жировать как раз с того времени, как у Колязиных кабана украли… Неужто это он?..»

– Гад ты! – крикнула Мария Петровна на Спицына. – Из-за тебя сестра померла! Чтоб ты подавился.

– Иди отсюда, полоумная!

– Я те дам полоумная! – Мария Петровна резко замахнулась и ударила его палкой. – Я те дам…

– Ты, что, совсем рехнулась?!

– Я те дам, рехнулась! – она схватила со стола бутылку, которую ещё не успели откупорить, и швырнула её в хозяина.

Колька не ожидал и не успел увернуться. Удар пришёлся в правую руку. Вид разбитой полной бутылки отразился на его лице горьким отчаянием. Он даже забыл про боль в руке.

– Ты, что добро портишь! – завопил он.

– Я те дам добро! – Мария Петровна стала расшвыривать стоявшие на столе бутылки.

– Да я тебя в тюрьму посажу! – орал он, а сам боялся близко к ней подойти.

Мария Петровна махала палкой и пыталась достать увёртывавшегося Спицына. Она решительно заявила:

– Сажай! Я свою жизнь прожила, мне уже бояться на этом свете нечего. А, вот ты-то сам и сядешь! Вор и убийца! Если бы не твоя гадская душонка Анюта была бы жива!

Гоняясь за Колькой она действительно не чувствовала страха и её невозможно было остановить. Она сама не смогла бы объяснить этого. То ли гнев придавал ей силы, то ли ещё что-то, но чувствовалось, что она дошла до какой-то черты, где уже мысли о самосохранении не тревожат душу. В неё словно вселилась какая-то сила. И Спицын её чувствовал, с каждым мгновением их борьбы становясь, всё трусливее. Но как ни сильна стала духом Мария Петровна, ей всё-таки не удалось поколотить Кольку так как ей хотелось. Хоть он и хилый и пьяница, но моложе и резвее. Спицын норовил пробиться к двери, чтобы убежать из дома и где-нибудь переждать бурю. Но не успел…

Любовь Степановна после ухода Марии Петровны заволновалась. Ей показались странными желание соседки зайти к Спицыну, чего она никогда раньше не делала и предупреждение на случай задержки. Поэтому она, позвав мужа, решила сходить к Спицыну за Марией Петровной. По дороге они встретили своего знакомого и позвали с собой. В то время как Колька спешил к двери, на её пороге показались Любовь Степановна с мужчинами.

Мария Петровна обрадовалась их приходу и крикнула Спицыну:

– Изверг, объясни людям, откуда у тебя появилась половина свиной туши и куда делась её вторая половина!

Спицын, увидев вошедших, сразу сник, присмирел и тихо опустился на табурет, понурив голову. Мария Петровна словно увидела его другими глазами. Он ей показался жалким и ничтожным, её даже передёрнуло от гадливости и презрения к нему. Палка непроизвольно выскользнула из её руки. Ей почему-то стало легко и свободно, как будто с её души испарилась какая-то тяжесть.

И глядя на него, она подумала: «Никчёмный. Несчастный»

Мера

Ибо каким судом судите, таким будете судимы;

какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.

Спешит к богатству завистливый человек и не думает, что нищета постигнет его.

I

Костёр трещит и шипит. Пламенные вихри колышутся, соединяясь, изгибаясь и разбрасывая свои прожорливые щупальца. Они обтекают вокруг сухих веток и палок. Огонь жадно проглатывает их, требуя новые порции, а потом, ликуя, устремляется ввысь, трепеща оранжево-синеватыми языками, которые растворяются в ночной мгле.

Вокруг костра, где расположились некоторые из посланных в колхоз сотрудников НИИПП1 и практикантов, направленных в институт для ознакомления с научным подходом в пищевой промышленности не умолкал смех, потому что бесконечные анекдоты сменялись забавными историями.

Среди студентов беззаботно болтающих и самозабвенно хохочущих находилась очень практичная и рационалистичная девушка Люся. Чтобы казаться красивее, она распустила тёмно-русые прямые и жёсткие как леска волосы, которые рассыпались по сутулым плечам. Её глубоко посаженые глаза, как камеры слежения осматривают окружающих. Она в это время выбирает себе будущее. На своих собратьев студентов внимания не обращает. Объектом её аналитических умозаключений уже стал Витёк, тихий, улыбчивый, уступчивый и покладистый холостой сотрудник НИИПП, имеющий комнату в общежитии. К сожалению, не в Москве, а в маленьком посёлке, где жителями в основном являются работники НИИПП, который и располагается там. В посёлке, по словам Витька, есть красивый сосновый бор, предмет восхищения молодого человека и, но Люсю совершенно не волнует. Утешает, что езды до столицы меньше часа. Это не то, что её родная деревня Берёзовка в ста двадцати трёх километрах от Челябинска. А ведь через год распределение и где гарантия, что она не попадёт в какую-нибудь подобную глушь. Чего допустить Люся никак не желала.

В свете костра светло-русые тоненькие волосики Витька похожи на капроновые нити. Он добродушно улыбается, обнажая мелкие зубки. Короткие руки упираются в сомкнутые колени, а мягкие ладошки подпирают маленький подбородок, обхватывая круглое личико.

Когда в костре остались красноватые, мерцающие золотистыми искорками угольки, а над подуставшей от ночного бдения компанией всё ниже нависал мрак, хотя и изрешечённый как сито сиянием бесчисленного количества недосягаемых звёздных миров, Люся предложила обменяться адресами. У неё с собой в пакете, где недавно лежали уже съеденный хлеб с сыром, оказалась тетрадь и ручка.

Закончились полевые работы, подошла к концу практика, и студенты покинули сначала колхоз, а потом и НИИПП. На ни чем не примечательную Люсю Витёк не обратил особого внимания и забыл о ней и её адресе, который она ему дала. В течение последних двух лет один-два раза в неделю Витёк посещал Вику. Любил ли её Витёк? Ответить определённо он сам вряд ли смог бы. Он попросту и не думал об этом. Ему нравились её страстные поцелуи, от которых у него чуть кружилась голова. Покорялся её темпераменту. Ласкать её тело упоительно! А, когда они оба сливались, в эти минуты блаженства неверующей душе Витька казалось, что она достигла рая. Но жениться на Вике Витьку никогда не хотелось, в его голову не приходила подобная мысль.

Конец ознакомительного фрагмента.